Чудо-женщина появилась в изданиях DC Comics через три года после Супермена и через два года после Бэтмена, однако эта знаменитая супергероиня лишь сейчас, 76 лет спустя, удостоилась сольного комиксного блокбастера. Картина о ней стала первой в своем жанре лентой, постановленной женщиной-режиссером. Фильм Пэтти Дженкинс был назван в честь главной героини – «Чудо-женщина».
Мы не можем до выхода фильма в России раскрыть все его тайны, но мы многое можем рассказать о ленте, действие которой развивается в годы Первой мировой войны и охватывает вымышленный остров амазонок, Лондон и Западный фронт в Бельгии. В отличие от Бэтмена и Супермена, Чудо-женщине на месте не сидится!
Предыстория фильма
Кто был самым эксцентричным из всех создателей знаменитых супергероев? Вполне возможно, что эта честь принадлежит Уильяму Моултону Марстону. На фотографиях он выглядит как обычный солидный человек своего времени, но фото обманчивы. Они не могут передать роившиеся у Марстона в голове идеи.
Уильям Моултон Марстон
Психолог по образованию, Марстон учился в Гарварде в конце 1910-х, в разгар борьбы суфражисток (ранних феминисток) за право голосовать на выборах. Как и многие студенты тогда и сейчас, он был захвачен радикальными идеями, и эти идеи не прошли вместе с молодостью, а стали смыслом его жизни. С тех дней и до самой смерти Марстон верил, что женщины должны не только голосовать, но и быть у власти. Мало того, со временем он пришел к выводу, что мир будет лучше, если мужчины покорятся женской власти, признают женское превосходство и обуздают свои насильственные и разрушительные порывы, якобы источник всех войн.
Этот вывод не был сугубо умозрительным. Марстон проводил эксперименты по сравнению мужских и женских способностей. В частности, он определил, что из женщин получаются лучшие (более вдумчивые и более справедливые) присяжные, чем из мужчин. Его работа имела политическое значение – в начале 1920-х большая часть американских штатов запрещала женщинам быть присяжными.
Еще одним направлением экспериментов Марстона было исследование связи мыслей с физиологией. Среди прочего он изучал, можно ли по изменению давления определить, врет человек или говорит правду. Его работа легла в основу детектора лжи, и Марстона порой называют изобретателем полиграфа. Идею этого исследования ученому подсказала его жена Элизабет Холлуэй-Марстон, тоже убежденная феминистка и обладательница трех ученых степеней в то время, когда лишь немногие американки имели хотя бы одно высшее образование.
В 1925 году, когда Марстон преподавал в престижном университете, он познакомился и близко сошелся со студенткой Олив Бирн, племянницей знаменитой феминистки Маргарет Сэнгер, которая прославилась борьбой за права женщин на контрацепцию и аборты. Медсестра по профессии, Сэнгер основала «Американскую лигу контроля над рождаемостью», которая сейчас называется «Американская федерация планирования семьи» и до сих пор находится в центре политических скандалов и разбирательств (эта организация делает аборты, что многих в США не устраивает). Для Марстона Сэнгер была одной из его политических героинь и прообразом тех выдающихся женщин-лидеров, о приходе которых к власти он мечтал.
Бирн помогла Марстону и его жене решить проблему, которая их живо волновала. Элизабет хотела делать карьеру, но кто-то должен был заниматься детьми. Олив была не столь амбициозна, и они втроем с Уильямом образовали уютный семейный треугольник. Элизабет и Уильям работали, а Олив растила своих детей и детей Элизабет. Это были отношения в духе современных мормонов-традиционалистов (видели сериал «Большая любовь»?). Элизабет и Олив стали настоящими «женами-сестрами», и они продолжили жить вместе после смерти Уильяма в 1947 году. Дети в их семье считали, что у них один папа и две мамы.
Человек с такими взглядами и таким поведением в тогдашнюю академическую среду не вписывался. К концу 1920-х стало окончательно ясно, что Марстона больше не наймет ни один вуз. Тогда ученый попробовал себя как исследователь на службе у голливудских компаний, которых живо интересовало, можно ли предсказать успех картины до того, как в нее вложились. Марстон работал сперва в Columbia, а затем в Universal, и жизнь в Голливуде вдохновила его на основание собственной студии (Марстон в студенческие годы писал сценарии, и один из них был экранизирован, хотя и не стал хитом). Но тогда как раз грянула Великая депрессия, и Марстон остался без работы.
На всем протяжении 1930-х Марстон сидел дома, и добытчиками в семье были его жены. Элизабет трудилась менеджером в страховой компании, а Олив писала статьи для журнала о семье и домоводстве Family Circle («Семейный круг»). Она неоднократно интервьюировала Уильяма как специалиста по психологии – понятно, скрывая от редакции и читателей истинную природу их отношений. Хотя по тому, с каким придыханием Олив писала о Марстоне, легко было понять, что она от него без ума.
Когда после начала публикации «Супермена» в 1938 году и «Бэтмена» в 1939 году супергеройские комиксы резко пошли в рост, у них быстро появились противники. Уважаемые люди писали, что Супермен – это скрытая пропаганда нацизма (сверхчеловек – известная нацистская концепция), а Бэтмен приучает детей к беззаконному насилию. Олив взяла у Марстона очередное интервью, и ученый в своем обычном духе выступил против расхожего мнения. Он заявил, что комиксы учат не злу, а добру, так как приучают защищать беззащитных и отстаивать справедливость. Супермен же – никакой не криптонацист, а символ американской национальной мощи.
Это интервью впечатлило Макса Гейнса, издателя All-American Publications (эта компания в дальнейшем стала называться DC Comics), и он пригласил Марстона на работу в качестве консультанта, чтобы тот помог очистить или хотя бы подчистить имидж Супермена, Бэтмена и прочих. Марстон первым делом предложил придумать девушку-супергероиню, которая бы своей обаятельной женственностью сгладила негативное восприятие комиксных персонажей. И психолог сам взялся ее изобрести.